– И что мы будем делать, когда он придет сюда? Убьем его? – Хотя Джеки и была рада, что выбралась из ямы, сейчас ей стало очень не по себе. – У тебя есть пистолет?

– Нет, но это не важно. Пистолет тут не поможет. Одно из заклинаний доктора Ромени дает ему магию, отражающую пули. Я видел, как в него стреляли в упор, но пуля так и не коснулась его, только окно поодаль вдребезги разлетелось. И я дважды видел, как занесенный нож остановился в дюйме от него и сломался, будто наткнулся на что-то, все выглядело так, словно на нем костюм из толстого прозрачного стекла. Единственный раз, когда видели, что его можно ранить, это было пару лет назад. Он отправился на Хэмпстедскую пустошь объяснить городские дороги цыганам. В то время они думали, что цыгане могут быть полезны в организации ограблений. И цыган, которому не пришлась по душе эта идея, сказал Хорребину Бенг. Да, так он сказал, а это значит – дьявол, и этот цыган подскочил, вырвал из земли кол от шатра и вонзил этот кол в ногу клоуна. Так вот, этот кол не отразился и не остановился в считанных дюймах от его ноги – нет, он проткнул ногу насквозь, и из клоуна хлынула кровь, так, будто бурдюк с вином проткнули, и он чуть было не упал с ходулей, и если бы цыган успел нанести еще один удар, он вывел бы клоуна из игры. Джеки с сомнением кивнула:

– А что такого особенного было в той палке от шатра?

– Земля на ней, парень, вот что такого особенного в этой палке, – проворчал Тэй. – До того как доктор Ромени сделал Хорребина магом, этот клоун не разгуливал весь день на ходулях. Но связав свою судьбу с магией, ты… ну, как бы расплачиваешься за это. Вернее будет сказать – магия назначает цену… Словом, ты теряешь связь с землей – с почвой, с грязью. Прикосновение к земле ужасно болезненно для всех этих магических мальчиков, которые любят побаловаться магией. Именно поэтому Ромени носит такие башмаки на пружинах, а Хорребин ходит на ходулях. Их магия не работает на грунте, и поэтому грязный кол разорвал его чары, как паутину. – Карлик вытащил килжал из-под своего бесформенного одеяния и протянул Джеки. – Здесь достаточно грязи между булыжниками. Вотри побольше в лезвие и спрячься подальше от этого места, где-нибудь в углу. Когда он склонится над ямой, я собью его с ног, тем временем подоспеешь ты и зарежешь его – вот, собственно, и все. Подземный док – там, через арку, и мы убежим по подземной реке. Все понятно?

– Что нам мешает просто убежать? Прямо сейчас? – усмехнувшись, спросила Джеки. – Я хочу сказать, зачем нам идти на риск с этим покушением?

Тэй сердито нахмурился:

– Ладно, сейчас объясню. Во-первых – потому что ты обещал. Но у меня есть в запасе аргументы и получше. До Темзы по подземному каналу накак не меньше двадцати минут, и если я не вернусь наверх достаточно быстро, он пошлет вниз людей посмотреть, что происходит. А когда они выяснят, что мы удрали, он велит своим парням бежать нам наперерез, спуститься в коллектор и перехватить нас по дороге к Темзе. Но если мы убьем его, – особенно если, прежде чем спуститься сюда, он прикажет ни в коем случае ему не мешать, – и если мы спрячем тело, еще несколько часов его никто не хватится.

Джеки удрученно кивнула, присела на корточки, набрала пригоршню грязи и натерла лезвие с обеих сторон.

– Хорошо. Ты будешь стоять там. – С огромной неохотой Джеки, оскальзываясь на булыжниках, пробралась к тому месту, куда указал Данги – примерно в двадцати ярдах от карлика. – Нет, я все еще тебя вижу. Дальше! Да, так. Нет, пожалуй, еще немного дальше. Так сойдет.

Джеки дрожала, боязливо озираясь в непроглядной тьме, подступившей к ней вплотную. И когда карлик развернулся к арке, собравшись уходить, она не выдержала и пронзительно закричала, почти переходя на визг:

– Стой! Не уноси факел! Оставь его здесь. Карлик покачал головой:

– Это вызовет подозрения. Мне, право же, жаль, но я не могу оставить факел, впрочем, это ерунда – я вернусь через несколько минут, а у тебя есть кинжал.

И он ушел. Парализованная страхом, Джеки слушала, как стихает, удаляясь, звук его шагов. Сейчас она еще видит очертания арки – всего лишь пятно света, медленно темнеющее и постепенно сливающееся с темнотой. И когда подземелье уже погрузилось в кромешную тьму где-то совсем рядом, она услышала свистящий шепот: «Пока она одна…»

А потом какие-то звуки, как будто длинные, туго накрахмаленные юбки волочатся по полу. Подавив крик, Джеки побежала туда, где, как ей казалось, находился проход через арку. После десятка с трудом сделанных шагов она налетела на кирпичную стену – и хотя она ударилась сначала коленом и плечом, в следующий миг она умудрилась врезаться в стену головой и очнулась на полу, не сразу сообразив, что же, собственно, произошло. Сидя на полу, она потрясла головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Она поняла, что теперь уже не знает, куда надо идти, чтобы попасть в док. Как теперь определить, где он – слева или справа от нее? Когда она, налетев на стену, отскочила в полуотключке, насколько ее развернуло по отношению к первоначальному направлению? Интересно, она сделала пол-оборота, полный оборот или сколько? И как теперь определить, где эта стена? В паре ярдов перед ней, за ней или сбоку?

Вдруг что-то стукнулось ей в глаз, и с отчаянным всхлипом Джеки сделала выпад и нанесла удар кинжалом. Она почувствовала, как ее кинжал наткнулся на нечто упругое, как воздушный шар – хлопок, и ее рука попала в холодную вязкую жидкость… Пронзительный вопль, и сырой воздух подземелья завибрировал: какое-то жужжание и приглушенный гул, как стрекотание надкрыльев гигантского жука… Джеки вскочила на ноги и опрометью кинулась бежать, спотыкаясь – но все-таки не падая, всхлипывая от безысходности и тыкая кинжалом в темноту.

Она чувствовала под ногами отлогий спуск, но потом пол вдруг круто ушел вниз, и хотя ей удалось сохранить равновесие и сделать еще несколько шагов, она все-таки зацепилась за что-то и полетела кубарем, после нескольких кувырков приземлившись на четвереньки: у нее перехватило дыхание, она ничего не соображала, но по-прежнему крепко сжимала кинжал.

«Ладно, продолжим, – в отчаянии подумала она. – Теперь я хотя бы знаю, что тебя можно ранить. Предположим, я бежала прямо к выходу из подземелья и потом вниз в какой-то туннель, где никогда не было и никогда не будет даже малейшего проблеска света… А все-таки мне удалось отбиться от вас, чудовища, и удрать. Пока вам не удалось меня убить!»

Тут она услышала неподалеку осторожное шуршание и невнятный шепот. Джеки смогла расслышать только слова: «Убила ее…»

Другой голос тихо отозвался:

– Оно все еще имеет глаза – я чувствую, как воздух струится от их мерцания.

– Можешь забрать глаза себе, – жалобно захныкал старушичий голос, – но моим детям нужна ее кровь.

Джеки вдруг осознала, что она чувствует запах речной воды и слышит едва уловимые всплески. Ей показалось, что река у нее за спиной. Она развернулась кругом и очень удивилась, обнаружив, что может видеть.

Нет, конечно, не в буквальном смысле – видеть, чтобы видеть, нужен свет. Но в темноте ее глаза распознали сгусток более глубокой тьмы, чернота которой сияла отсутствием и отрицанием света, и она знала, что это нечто приближается к реке, и что если оно когда-либо появится над землей, то даже ярчайший солнечный свет будет поглощен, и солнце затмится в черных лучах этого средоточия абсолютной тьмы. Оно все ближе и ближе, и Джеки поняла, что это лодка.

Другой сгусток абсолютной тьмы появился позади этого, очерчивая противоположный берег. По форме оно напоминало гигантского змея, и Джеки услышала металлический скрежет – звук эхом отражался от глади воды, и это скрежетание не смолкало, пока гигантский змей раскручивал кольца.

Те, кто раньше шептались вокруг Джеки, залопотали в ужасе: «Апоп! Апоп всплывает!» И Джеки услышала торопливое топотанье – ее преследователи спасались бегством.

Джеки последовала их примеру.

Появился свет – реальный, оранжево-красный свет, – он появился, когда пол под ногами стал ровнее.